Родоначальника дигорской литературы Блашка Гуржибекова принято сопоставлять с Лермонтовым – первый любил и переводил второго, оба были военными, жизнь обоих внезапно и трагически оборвалась. Однако, в отличие от Лермонтова, изученного вдоль и поперек и действительно сильно повлиявшего на всю дальнейшую литературу на русском языке, Гуржибеков до сих пор остается фигурой важной в символическом плане, но реального воздействия на дигорскую словесность не оказывающего. При жизни он печатался, но не полно, а впоследствии значительная часть его литературного наследия пропала. Советская власть казаков и царских офицеров не жаловала – так и получилось, что литературных наследников у Блашка не оказалось. Однако, те, кто может читать Гуржибекова в оригинале, говорят, что в его поэзии с течением времени нарастали совсем не Лермонтовские романтические нотки. Дигорский поэт изобретал свои слова и грамматические конструкции, экспериментировал корнями и, кажется, в этой оптике был ближе к модернизму, чем о нем принято думать.

«А что, если, – подумали в команде молодого архитектурного бюро «Object», – мы имеем дело с дигорским Хлебниковым»? Эта спекулятивная, хотя и небезосновательная версия полностью перестраивает всю рецепцию фигуры поэта. Спекулятивная – не значит неплодотворная. Среди современных подходов к социальным мемориальным практикам есть такие, которые рассматривают коллективную память не как наследие, в отношении которого сообщество пребывает в роли пассивного хранителя, а как один из инструментов изменения групповой идентичности (так называемая проективная память – коллектив активизирует ту часть своего опыта и прошлого, которая соответствует стоящим перед ним задачам и целям). В этом смысле иметь зачинателя национальной литературы радикального новатора, реформатора и визионера – невероятно вдохновляющий и мобилизующий ход. Но такому персонажу нужен новый альтернативный музей – музей потенциально возможного прошлого, в котором можно почитать пропавшие и даже ненаписанные произведения Блашка Гуржибекова (помочь в этом вопросе могут нейросети). Вот такой музей-павильон для наблюдения за возможными ветвями развития дигорской словесности и построило архитектурное бюро «Object». Туман, поднимающийся над памятью, оказывается прекрасным экраном, на который можно проецировать не только то, что было, но и то, что может быть. Сможет ли этот проект запустить национальную литературу по новому маршруту – неизвестно, но, если такой подход поспособствует привлечению внимания к недооцененной фигуре поэта, – уже будет не мало.