БУЙНАКСКИЙ ИСТОРИКО-КРАЕВЕДЧЕСКИЙ МУЗЕЙ (г. Буйнакск, Республика Дагестан)
Александр Дашевский, куратор
Бывшее здание оперы в прежней столице Дагестана Темир-хан-Шуре, ныне Буйнакск. Музей пропитан воспоминаниями о былой славе, величии и важности места, в котором он находится. Небольшая бессменная экспозиция укомплектована крепкой советской живописью, народным искусством, макетом здания оперы, сделанным внуком знаменитого Шамиля, истребителем, поднятым со дна керченского пролива, и еще рядом интересных артефактов. Еще больше сюрпризов таят фонды музея. Есть большой, функционирующий концертно-театральный зал с прекрасно сохранившейся акустикой.
Интересен художникам, которые работают с формой театрального перформанса, представления, любителям погружаться в память места, а также пытливым исследователям архивов и музейных фондов.
THE BUYNAKSK MUSEUM OF LOKAL HISTORY (Buynaksk, the Republic of Dagestan)
Alexander Dashevsky, curator
The museum used to be an opera building in the former capital of Dagestan Temir-Khan-Shura, known as Buynaksk nowadays. It is imbued with memories of the past glory, majesty and importance of the place where it is located. A relatively modest permanent exhibition is enriched with powerful Soviet paintings, folk art pieces, a model of the opera building that was made by the grandson of the famous Shamil, a fighter plane taken up from the bottom of the Kerch Strait and a number of other interesting artifacts. There are even more surprises in the museum’s collections. It has a large, functioning concert and theater hall with perfectly preserved acoustics.
The museum is of interest to artists who work with the form of theatrical performance, theatre performance itself, to the fans of immersing themselves in the memory of a place, as well as to inquisitive researchers of archives and museum collections.
БУЙНАКСКИЙ ИСТОРИКО-КРАЕВЕДЧЕСКИЙ МУЗЕЙ
Жанна Васильева, журналист
Самолет в саду
Мы приехали в Буйнакск вечером. Директор Историко-краеведческого музея Микаил Дугричилов и его коллега Магомедрасул Гитинахмаев встретили нас сообщением, что в округе отключилось электричество, и пока света нет. Поэтому мы увидели музей впервые при свете фонариков мобильных телефонов, таинственным и полным сокровищ, как пещера Алладина.
Пока ждали, что включат свет, мы вышли в сад музея. Звезды были яркие, словно в планетарии. И в их свете силуэт самолета под навесом казался целым, неповрежденным. Зияющие рваные пустоты на месте кабины пилота и брюха машины скрывала тень. Это был штурмовик Ил-2. Музей стал последним его аэродромом. А для музея самолет относительно недавнее приобретение. Его достали со дна морского. Буквально – со дна Черного моря. Он пролежал там 73 года. Немецкие зенитки сбили штурмовик 8 ноября 1943 года. Нашли самолет в 2016 году во время строительства Крымского моста. По номеру двигателя смогли определить и часть, и имя летчика, который управлял им. Юсуп Абдулабекович Акаев был уроженцем Буйнакска, 20-летним выпускником военно-морского авиационного училища в Саранске, и, верно, в рубашке родился. Он остался в живых после того рокового полета над Керченским проливом. Приводнился с парашютом между советскими и немецкими позициями. Ночью наш катерок смог подобрать летчиков со штурмовика. Юсуп Акаев станет очень хорошим морским летчиком, Героем Советского Союза. Среди его наград – три ордена Красного Знамени и орден Ленина. Он выйдет в отставку. Но мирной жизни ему было отпущено чуть больше года. Он умрет в результате обострения болезни из-за долгого пребывания в холодной воде в 27 лет в ноябре 1949 года на вокзале Ростова-на-Дону по дороге в санаторий Крыма.
Ил-2 во дворе музея мало похож на яркие картинки самолетов из книжек. Чем-то он напоминает античную руину, над которой потрудились время и природа. Поднятый из моря, он свидетельствует о воздухе другого времени. И история, которую он хранит, вплетается в музейные истории о других эпохах, от Тамерлана до Шамиля и Хаджи Мурата.
На памятники античных времен похожи и гранитные бюсты героев революции и первых лет советской власти. Сходство с римскими монументами им придает не столько работа скульпторов, сколько работа времени. Как у античных скульптур, с которыми расправлялись первые христиане, подозревая в каждом изваянии идола, так и у гранитных революционеров отбиты носы. Теперь бюсты сошли с пьедесталов и мирно стоят вдоль навеса, словно рассматривая самолет, прилетевший к ним из будущего, о котором они ничего не знали (как все смертные), но которое рисовали прекрасным.
Когда неожиданно зажигается свет, немного жаль, что «ночь в музее» закончилась быстро. Зато мы обнаружили, что находимся внутри особняка эпохи модерна.
Театр «Модернъ»
Благодаря плавным линиям фасада, этот особняк кажется младшим братом особняка Рябушинского, построенного Шехтелем в Москве (сейчас – Музей-квартира А. М. Горького). На самом деле этот особняк – родственник здания Венской оперы. И история эта очень интересная. Дело в том, что музей располагается в доме, который был построен для театра по заказу Хизри Гаджиева в 1916 году.
У Хизри Гаджиева были консервные заводы в городе Темир-Хан-Шуре (так звался до революции Буйнакск) и Нагорном Дагестане. И он страстно любил музыку. У него был лучший граммофон в городе и много оперных пластинок. Сам Гаджиев прекрасно играл на рояле. Его 11 детей, которые получили хорошее европейское образование, обучались музыке. Хизри Гаджиеву город и обязан лучшим тогда театром на Северном Кавказе. Проект здания он заказал знакомому архитектору Иосифу Зильбершмидту, выпускнику одесского Политеха. Насколько Хизри Гаджиев увлечен был театром, свидетельствует тот факт, что проект они обсуждали вместе. В конце концов Гаджиев, как человек основательный, отправил Зильбершмидта в Австрию, откуда тот и привез чертежи здания Венской оперы. Именно эти материалы Зильбершмидт и Гаджиев взяли за основу проекта уже собственного театра. Можно предположить, что кроме красоты здания друзей-меломанов волновала акустика будущего зала. Во всяком случае отличная акустика в нем сохранилась до сих пор несмотря на то, что в доме меняли крышу после землетрясений 1970 и 1975 годов.
Кроме великолепной акустики театр славился оснащением: сцена могла вращаться, оборудование везли из Австрии, даже стулья в зрительном зале были из Вены.
Театр «Модерн» в Темир-Хан-Шуре стал одним из центров музыкальной жизни. Здесь пел в 1916 году Федор Шаляпин (его дочь Марфа была замужем за польским аристократом, сыном Адама Беловецкого, владевшего в Темир-Хан-Шуре обширным садом и консервным заводом, где яблоки, сливы, груши превращались в джемы и компоты). В советское время на сцене этого театра выступали Клавдия Шульженко, Павел Кадочников, Любовь Орлова, Эдита Пьеха, Таджуддин Гаджиев, Пётр Олейников, Борис Андреев… Театральные афиши, которые бережно хранит музей, свидетельствуют, что слава Темир-Хан-Шуры как первой столицы Дагестана была заслуженной. На самом деле, список знаменитостей, приезжавших в город, был лишь немного короче списка кораблей у Гомера. Михаил Лермонтов и Александр Дюма-старший, имам Шамиль, князья Романовы и Иосиф Сталин, художники Николай Ярошенко и создатель панорам Франц Рубо, иранский философ Абд Ор Рахим Талибов, который выкупил землю под мусульманское кладбище, открыл бесплатную библиотеку и построил шиитскую джума мечеть (что простояла до 2013 года), и златокудрый Есенин (может статься, стихи о Персии он начал сочинять в этих краях – здесь всегда была сильная иранская диаспора) – все побывали тут.
Здание театра стало одной из достопримечательностей города (в 1970-х местные жители спасали его не только от последствий землетрясений, но и от ретивых властей). В 1993 году сюда, в бывший театр, перебрался историко-краеведческий музей со своими коллекциями. Среди экспонатов, которые он привез, была и… тончайшей работы модель театра «Модерн». Макет театра сделал в 1950-1952 годах Имангазали Исаков, правнук того самого Хаджи-Мурата, о котором написал Лев Толстой.[1]
Имангазали Исаков был изобретателем и художником. В 1950-х не было 3D принтеров, и Имангазали каждую деталь, от крохотных венских кресел в зале до стульчиков на сцене и водосточной трубы на здании, вырезал, клеил, раскрашивал собственноручно. Сбоку на торцевой стене со стороны сцены художник сделал глазок. И зрители могут заглянуть внутрь миниатюрного театра, почувствовать себя на сцене, увидеть кресла в партере и галерку.
Это зрелище миниатюрного изящного зала, где каждое креслице пронумеровано, оставляет ощущение ожившей сказки Гофмана или булгаковского «Театрального романа». Помните, когда герой произведения Сергей Леонтьевич Максудов начинает сочинять пьесу?
«Тут мне начало казаться по вечерам, что из белой страницы выступает что-то цветное. Присматриваясь, щурясь, я убедился в том, что это картинка. И более того, картинка эта не плоская, а трехмерная. Как бы коробочка, и в ней сквозь строчки видно: горит свет и движутся в ней те самые фигурки, что описаны в романе. (…) С течением времени камера в книжке зазвучала, я отчетливо услышал звуки рояля. (…) Нет, нет! Играют на рояле у меня на столе, здесь происходит тихий перезвон клавишей. (…) Зачем же гаснет комнатка, зачем на страницах наступает зимняя ночь над Днепром, зачем выступают лошадиные морды, а над ними лица людей в папахах? И вижу я острые шашки, и слышу душу терзающий свист».
Конечно, здесь нет Днепра, но, как и в роман Булгакова, тут были люди в бурках и папахах. А в зале, рассчитанном на 450 зрителей, с изящными креслами из Вены, на сцене, которая могла вращаться, сидели люди в гимнастерках, френчах и черкесках, с пистолетами и без, иногда – с шашками на боку. Сидели за столом посреди сцены и писали: «Слушали… Постановили…». 13 ноября 1920 года, первый Чрезвычайный съезд народов Дагестана провозгласил Дагестан автономной республикой. Декларацию съезда об автономии зачитал приехавший из Москвы народный комиссар по делам национальностей Иосиф Сталин. Имя его в Дагестане было известно. Но меньше, чем имя председателя Реввоенсовета Льва Троцкого и председателя Совнаркома Владимира Ленина. И, пожалуй, меньше, чем имя Джелал-эд-Дина Коркмасова – председателя Совнаркома Дагестанской советской республики. Но это не помешает созданию в 1934 году в Буйнакске мемориального дома-музея товарища Сталина, в здании, где Иосиф Виссарионович остановился на три дня. В музей были переданы вещи вождя, в том числе его трубка. Сегодня эти предметы вошли в раздел экспозиции историко-краеведческого музея, посвященной советскому периоду жизни города.
Трубка товарища Сталина
О Джелал-эд-Дине Коркмасове, одном из самых ярких политических деятелей Дагестана первой трети ХХ века, напоминает только фотография 1936 года на стене. Блестящий юрист, выпускник Московского университета и Сорбонны, долго живший в Стамбуле и Париже, свободно говоривший на семи языках помимо родного кумыкского, он пользовался огромным влиянием и в республике, и в России, и на международной арене. Личный друг Ататюрка, создатель османской социалистической партии Турции, издававший на свои деньги одно время газету на русском языке в Стамбуле, он возглавил правительство Дагестана после революции, фактически сформировал его как автономную республику. В 1921-1923 годах Коркмасов участвует в переговорах Советской республики с правительствами Турции, Франции, Италии. Его личные связи с политиками Европы и Турции сыграли огромную роль в прорыве дипломатической блокады и признании советской страны Лигой наций.
Он был слишком значительной и самостоятельной политической фигурой, чтобы у него был шанс выжить в эпоху большого террора. О том, чтобы перевести его из республики в Москву, лишив реальных рычагов власти, Сталин позаботился еще в 1931 году. Шесть лет спустя, в июне 1937-го года, Коркмасов был арестован и вскоре расстрелян. Реабилитирован посмертно в 1956 году. Прах его похоронен в общей могиле на Донском кладбище в Москве.
Нелишний человек
Если театром город Темир-Хан-Шура был обязан Хизри Гаджиеву, то музеем – полковому врачу Ивану Семёновичу Костемеревскому и военному губернатору города Сигизмунду Викторовичу Вольскому.
Иван Костемеревский был замечательным человеком. В романах и повестях о Кавказской войне такие люди не бывали в центре повествования. Может быть, причина в том, что они не были романтическими героями, «лишними людьми». Но зато об Иване Семёновиче упоминал Словарь Брокгауза и Эфрона:
«Костемеревский (Иван Семёнович, 1813—1891) — писатель. Происходил из духовного звания; окончил курс московской медико-хирургической академии, выдержал экзамен на звание штаб-лекаря, служил по военному ведомству, преимущественно на Кавказе, в 1869 г. вышел в отставку. К. поместил массу статей о климате, природе, этнографии и топографии Кавказа в «Москвитянине», «Кавказе» и «Сев. Пчеле»; в 1870-х гг. в «Моск. Ведомостях» появился ряд его писем под общими названиями: «О наших делах в средней Азии» и «С берегов Каспия». В «Известиях кавказского отдела имп. русского географического общества» есть несколько минералогических его статей».
В этой статье не упоминается о первой на Кавказе школе для подготовки местных «фельдшерских учеников». Костемеревский открыл ее в 1851 году в селении Большой Дженгутай, где стоял Дагестанский конный полк, в котором врач служил. Не упоминается и о школе, которую в 1856 году организовали все тот же И. Костемеревский и Н. Львов … в помещении аптеки, где стали обучать русской грамоте «детей и малолетних братьев всадников, а также детей жителей». В первой школе было 14 детей. Учеников своих врач называл «вольными, как птица, слушателями».
Этот удивительный человек, живший более, чем скромно, завещал все свои накопления учебным заведениям города, в частности, на учреждение в Темир-Хан-Шуре ремесленного училища, женской гимназии, бесплатных народных школ в Порт-Петровске и Темир-Хан-Шуре и на учреждение стипендий в реальном училище.
Сам учившийся на «казенном коште», Костемеревский знал не понаслышке, как нужна поддержка во время учебы. Как написал о Костемеревском в некрологе его коллега доктор В.С.Варовин:
«Иван Семенович — выходец из крайне бедной семьи. Покойный понимал силу денег и жил весьма расчетливо, даже отказывая себе во многом жизненно необходимом. Таким образом из жалованья и пенсии ему удалось скопить капитал более 20.000 рублей, не считая 10.000 рублей, которые были у него украдены за несколько лет до смерти»
И, конечно, в Словаре Брокгауза и Эфрона нет ничего о музее. Просто потому, что он откроется более, чем через 20 лет после смерти Ивана Семеновича, но в основе будут те средства, которые он завещал «на поддержку кустарных производств в Дагестане посредством образования музея» — 2779 рублей, немалую тогда сумму. Деньги лежали в банке и «подросли» к 1910 году, когда военный губернатор Сигизмунд Вольский поставил в Областном присутствии вопрос о необходимости организации музея. Вольский и возглавил комитет по созданию музея.
В мае 1913 года в двух комнатах генерал-губернаторского дома в Темир-Хан-Шуре был открыт «Дагестанский кустарный музей им. И.С. Костемеревского». Так традиционные изделия местных мастеров, изумительно тонкой работы впервые были представлены публике. Темир-Хан-Шура, первая столица Дагестана, стала и первым городом, где создали собственный музей на Северном Кавказе.
Материалы:
О Хизри Гаджиеве как об одном из известных меценатов города можно почитать в статье Алила Давыдова и книге Булача Гаджиева.
[1] Имангазали был сыном Залмы, дочери третьего сына Хаджи-Мурата, которого назвали в честь отца и который был рожден в темнице в 1852 году. См.: статья 1965 года в блоге: https://moidagestan.ru/blogs/30781/12559
THE BUYNAKSK MUSEUM OF LOKAL HISTORY
Zhanna Vasilyeva, a journalist.
Airplane in the garden
We reached Buynaksk in the evening. Mikail Dugrichilov, director of the Buynaksk Museum of Local History, and his colleague Magomedrasul Gitinakhmayev greeted us saying that the power had been out in the district, and there was no light yet. So, we saw the museum for the first time by the light of cell phone flashlights, mysterious and full of treasures like the Aladdin’s cave.
As we waited for the power to be restored, we went out into the museum’s garden. The stars were as bright as in a planetarium. The silhouette of the airplane under the canopy seemed intact, undamaged in their light. The shadow hid the gaping torn hollows in the place of the cockpit and the bottom of the machine. It was IL-2. The museum was its’ last airfield., It’s a relatively recent museum acquisition that was taken from the seabed. Literally, from the bottom of the Black Sea. It had been lying there for 73 years. German anti-aircraft guns shot it down on November 8, 1943. It was found in 2016, during the Crimean Bridge construction. According to the engine number, it was possible to identify both the military unit and the name of the pilot who flew it. Yusup Akayev was a native of Buynaksk, a 20-year-old graduate of the Naval Aviation School in Saransk, and, actually, he was born lucky. He survived that flight over the Kerch Strait that day. He parachuted in between the Soviet and German positions. The Soviet motorboat was able to pick up the pilots from the attack aircraft at night. Yusup Akayev became a very good naval pilot, a Hero of the Soviet Union. He was awarded three Orders of the Red Banner and the Order of Lenin. At the end of the war he became a major and retired. But he was given a little more than a year to live in peace. He died at the age of 27 in November of 1949 at the railway station in Rostov-on-Don on the way to a sanatorium in the Crimea.
The aircraft in the courtyard of the museum bears little resemblance to the bright pictures of IL-2 from books. Somehow it resembles an ancient ruin with traces of time and nature`s work. Recovered from the depths, it tells us about the air of another time. The narrative that is contained therein is woven into the museum’s stories of other eras, from Tamerlane to Shamil and Hadji Murat.
The granite busts of the revolution heroes and the first years of Soviet power are like monuments of ancient times. Their similarity to Roman monuments is due not so much to the work of sculptors as to the work of time. The granite revolutionaries have their noses knocked off, like the antique sculptures, damaged by the first Christians, who suspected that each sculpture was an idol. Now the busts have stepped down from their pedestals and are standing peacefully along the canopy, as if looking at the aircraft that has come to them from the future about which they knew nothing (like all mortals do), but pictured it as beautiful.
When the lights suddenly turned on, we felt a little bit sorry that our «night at the museum» ended so quickly. But we discovered that we were inside an Art Nouveau mansion.
Theatre “Modern”
Due to the smooth lines of the facade, this mansion seems to be the younger brother of the Ryaboushinsky house built by Schechtel in Moscow (now the Gorky Museum). In fact, this mansion is a relative of the Vienna Opera House. The point is that the museum is located in the house which was built for the theatre by the order of Khizri Gadzhiev in 1916[1].
Khizri Gadzhiev had canneries in the city of Temir-Khan-Shura (as Buynaksk was called before the revolution) and in the Nagorny Dagestan. He passionately loved music. He had the best gramophone in the town and many opera records. He played the grand piano beautifully himself. His eleven children were educated in Europe and studied music. It is Khizri Gadzhiev to whom the town owes the best theatre in the North Caucasus. He commissioned his friend, an architect Joseph Zilbershmidt, a graduate of the Odessa Polytechnic University, to design the project of the theatre. How passionate Khizri Gadzhiev was about the theatre is clear from the fact that they discussed the design together and, in the end, Gadzhiev as solid person sent Silberschmidt to Austria, from where he brought the design of the Vienna Opera House. It was this project that Silbershmidt and Gadzhiev took as the basis for the design of their own theater. One can assume that apart the beauty of the building, the friends-melomaniacs cared about the acoustics of the future hall. In any case, the excellent acoustics has been preserved there until now, even though the roof of the building was replaced after the earthquakes of 1970 and 1975.
Besides the perfect acoustics, the theatre was famous for its facilities: the stage could revolve, the equipment was imported from Austria, even the chairs in the auditorium were from Vienna.
The Modern Theatre in Temir-Khan-Shura has become one of the centres of local musical life. Feodor Chaliapin sang there in 1916 (His daughter Marfa was married to a Polish aristocrat, a son of Adam Belovetsky, who owned a vast orchard and a cannery in Temir-Khan-Shura, where apples, plums and pears were made into jams and compotes). In Soviet times, Klavdia Shulzhenko, Pavel Kadochnikov, Lyubov Orlova, Edita Piekha, Tazhutdin Gadzhiev, Pyotr Oleynikov, Boris Andreev, etc. performed on the stage of this theatre. Theatre posters, which the museum keeps with great care, prove that Temir-Khan-Shura’s fame as the first capital of Dagestan was well-deserved. The list of celebrities who came to the town was only a little shorter than Homer’s list of ships. Mikhail Lermontov and Alexandre Dumas père, Imam Shamil, the Romanov princes and Joseph Jughashvili, the artists Nikolai Yaroshenko and the creator of panoramas Franz Roubaud, the Iranian philosopher Abd Or Rahim Talibov, who bought-up the land for a Muslim cemetery, opened a free library and built a Shiite juma mosque (which existed until 2013), and the fair-haired Esenin (he may have started composing poems about Persia in these lands — there has always been a strong Iranian diaspora here) – all of them visited this place.
The theatre building became one of the city’s landmarks (local residents saved it not only from the effects of earthquakes, but also from the zealous authorities in the 1970s). In 1993, the Local History Museum moved here with its collections, to the former theatre. Among the exhibits it brought was… a finely crafted model of the Modern Theatre. It was made in 1950-1952 by Imangazali Isakov, the great-grandson of the very Khadzhi-Murat, about whom Leo Tolstoy wrote.
Imangazali Isakov was an inventor and an artist. There were no 3D printers in the 1950s, and Imangazali cut, glued, and coloured every detail of the building, from the tiny Viennese armchairs in the auditorium to the chairs on the stage to the drainpipe on the building, by hand. The artist made a peephole on the end wall from the stage side. And the audience can peek inside the miniature theatre, feel as if they were on the stage, see the seats in the orchestra stalls and the gallery.
This spectacle of a miniature elegant auditorium, where every seat is numbered, leaves the feeling as if a Hoffman fairy tale or Bulgakov’s Theatrical Novel came to life. Do you remember when the novel’s hero, Sergei Leontievich Maksudov, begins to write a play?
«Then I started to think in the evenings that something coloured emerged from the white page. Looking closely and squinting at it, I was convinced that it was a picture. And what’s more, this picture was not flat, but three-dimensional. It was like a box, and I could see through the lines that the light was on, and the very figures described in the novel were moving in it. (…) As time went on, the chamber in the book began to sound, and I could clearly hear the voice of the piano. (…) No, no! The piano is being played on my desk, it’s here that a quiet chiming of the keys in a box is heard. (…) Why does the room go dark, why do the pages show a winter night over the Dnieper, why do the horse faces appear, and why do the faces of people in wool hats, papakhas, emerge above them? And I do see sharp sabers, and I do hear the whistle tormenting my soul».
Of course, there is no Dnieper here, but, as in Bulgakov’s novel, there were people in felt cloaks, burkas, and papakhas. And in the hall designed for 450 spectators, with elegant armchairs from Vienna, on the stage, which could revolve, there were people in soldier’s blouses, service jackets and Circassian coats, with or without pistols, sometimes with sabers on their sides, with inkwells on the table in the middle of the stage. And they wrote: «Listened to… Resolved…». On November 13, 1920, the First Congress of the Peoples of Dagestan proclaimed Dagestan an autonomous republic. The declaration of the congress on autonomy was read out by Joseph Stalin, People’s Commissar for Nationalities, who arrived from Moscow. His name was well-known in Dagestan. But less than the name of Lev Trotsky, the chairman of the Revolutionary Military Council, and Vladimir Lenin, the chairman of the Council of People’s Commissars. And, perhaps, less than the name of Dzhelal-ed-Din Korkmasov, the chairman of the Council of People’s Commissars of the Dagestan Soviet Republic.
Comrade Stalin’s pipe
This fact will not interfere with the foundation of a memorial house-museum of Comrade Stalin in Temir-Khan-Shura in 1934. The leader’s belongings, including his pipe, were handed over to it. The museum was arranged in the house where Stalin stayed for three days. Today these items are included in the section of the exposition of the Buynaksk Museum of Local History dedicated to the Soviet period of the city’s life.
Only the photo of 1936 on the wall reminds of Dzhelal-ed-Din Korkmasov, one of the most outstanding political figures of Dagestan in the first third of the 20th century. A talented lawyer, a graduate of the Moscow University and the Sorbonne, who lived in Istanbul and Paris for a long time and spoke fluently seven languages in addition to his native Kumyk, he was extremely influential in the republic, in Russia and in the international arena. He was a personal friend of Ataturk, the founder of the Social Democratic Party of Turkey, who at one time published a Russian-language newspaper in Istanbul with his own money, and he headed the government of Dagestan after the revolution, and in fact formed it as an autonomous republic. In 1921-1923, Korkmasov participated in the negotiations of the Soviet Republic with the governments of Turkey, France, and Italy. His personal ties with politicians in Europe and Turkey played a huge role in breaking the diplomatic blockade and the recognition of the Soviet country by the League of Nations.
He was too significant and independent as a political figure to have a chance for surviving in the era of the Great Terror. In 1931 Stalin arranged his transfer from the republic to Moscow, depriving him of the real levers of power. Six years later, in June 1937, Korkmasov was arrested and soon executed. He was posthumously rehabilitated in 1956. His ashes are buried in a common grave in the Donskoye cemetery in Moscow.
An unsuperfluous man
If the city of Temir-Khan-Shura owed the theatre to Khizri Gadzhiev, so it owed the museum to the regimental doctor Ivan Semyonovich Kostemerevsky and the military governor of the city Sigismund Volsky.
Ivan Kostemerevsky was a wonderful man. In the novels and novellas about the Caucasian War, such people were never at the core of the story. Perhaps the reason is that they were not romantic heroes, «superfluous people». But Ivan was mentioned in the Brockhaus and Efron Encyclopedic Dictionary:
«Kostemerevsky (Ivan Semyonovich, 1813-1891) was a writer. He was a clergyman; he graduated from the Moscow Medical and Surgical Academy, passed the examination for the rank of staff physician, served in the military, mainly in the Caucasus, and retired in 1869. K. published a lot of articles on climate, nature, ethnography, and topography of the Caucasus in «Moskvityanin», «Kavkaz» and “Sev. Pchela”; in the 1870s in «Mosc. Vedomosti» appeared several of his letters under the general titles: «On our affairs in Central Asia» and «From the shores of the Caspian Sea». In the «Notes of the Caucasian Department of the Imperial Russian Geographical Society» there are several of his mineralogical articles.
This article does not mention the first school in the Caucasus for training local «paramedic students». Kostemerevsky opened it in 1851 in the village of Bolshoi Dzhengutai, where the Dagestani cavalry regiment, in which the doctor served, was located. There is also no mentioning of the school that was organized in 1856 by the same I. Kostemerevsky and N. Lvov… in the premises of a pharmacy, where they taught the Russian language to «children and little brothers of horsemen along with the children of the villagers». There were 14 children in the first school. The doctor called his pupils «listeners, free as birds».
This amazing man, who lived a life of modesty, left all his savings to the educational institutions of the city, in particular, for the establishment of a craft school in Temir-Khan-Shura, a women’s gymnasium, free public schools in Port-Petrovsk and Temir-Khan-Shura and for the establishment of scholarships at the real school.
Kostemerevsky, who had studied «at Government expense» himself, knew firsthand how much support was needed during the studies. His colleague Dr.V.Varovin wrote about Kostemerevsky in his obituary:
«Ivan Semyonovich came from an extremely poor family. The deceased understood the power of money and lived very economically, even denying himself a lot of necessities of life. Thus, from his salary and pension he managed to put by a capital of more than 20,000 roubles, not considering the 10,000 roubles that were stolen from him a few years before his death» (the newspaper «Vrach[2]» 1897, No. 10).[3]
And, of course, nothing is written about the museum in the Brockhaus and Efron Encyclopaedic Dictionary. Just because it was opened more than twenty years after Ivan Semyonovich’s death, but the basis was laid by the funds that he bequeathed «to support handicraft industry in Dagestan through the formation of a museum» — 2779 roubles, a considerable sum of money at that time. The money was deposited in the bank and «had grown up» by 1910, when the military governor Sigismund Volsky raised the question of the necessity to organize a museum in the Regional Presence. Thus, it was Volsky who headed the committee for the establishment of the museum.
Three years later, in May 1913, in two rooms of the Governor-General’s house in Temir-Khan-Shura, the Dagestan Handicraft Museum named after I. Kostemerevsky was opened. This is how the products of local craftsmen, their traditions, art, and marvellously fine work were presented to the public for the first time. Temir-Khan-Shura, the first capital of Dagestan, was also the first city to create its own museum in the North Caucasus.
[1] You can read about Khizri Gadzhiev as one of the famous patrons of the city in the article by Alil Davydov and the book by Bulach Gadzhiev.
[2] «The Doctor»
[3] https://dagpravda.ru/kultura/zhil-skupo-zhertvoval-mnogo/
БУЙНАКСКИЙ ИСТОРИКО-КРАЕВЕДЧЕСКИЙ МУЗЕЙ
Буйнакский историко-краеведческий музей, расположенный на улице Ленина, – первый музей в истории республики Дагестан. Во второй половине XIX ст. лекарь конного полка И. Костемеровский, имея солидную коллекцию экспонатов, усиленно взялся за создание музея при штабе полка. В 1891 г. все собранное состояние он завещал будущему музею. Музей, созданный на средства Костемеровского и названный его именем, открылся осенью 1912 г. В фондах музея насчитывалось 293 экспоната, не включая фотографий и документов. Фотографии были сделаны известным фотографом Абуладзе и братьями Рудневыми, в основном это был этнографический материал. Изначально музей не имел своего помещения, поэтому его временно поместили в доме генерал-губернатора. Со временем фонд музея начал пополняться, и выделенной площади стало не хватать. В результате был выкуплен флигель при особняке княгини Павловой, расположенный на улице Апшеронской.
Во время революционных событий в 1918 г. музей был практически полностью разграблен. Некоторую часть особо ценных экспонатов спасли сотрудники, забрав их домой. Постепенно музей все-таки возобновил свою деятельность. До 1934 г. он именовался Музеем истории революции.
После, в связи с посещением города «вождем народов» И.В. Сталиным постановлением Совета народных комиссаров Дагестана было принято решение создать дом-музей И. В. Сталина. Для этого под него была выделена бывшая гостиница, туда были доставлены все сохранившиеся экспонаты музея истории революции. В 1956 г. музей получил новое название – Республиканский историко-революционный музей. В 1975 г. после землетрясения бывшая гостиница и старое здание музея были снесены. В постперестроечный период власти приняли решение восстановить музей в качестве историко-краеведческого с передачей ему всех экспонатов музея революции. С 1993 года музей размещается в здании, которое было возведено в 1916 г. и изначально предназначалось для театра.
Здание музея – одно из главных достопримечательностей города. Театр был построен в 1916 году по проекту архитектора Иосифа Зильбершмидта на средства промышленника Хизри Гаджиева, в дар городу Тамир-Хан-Шура. Театр представлял собой уменьшенную копию Венского оперного театра.
Театр оснастили по последнему слову техники — вращающаяся сцена и прочие новшества делали его передовым для своего времени. Он и назывался так — «Модерн». Здесь был даже синхронный перевод на национальные языки: к стульям каким-то образом подключались наушники. Все оборудование привезли из Австрии: сначала отправили во Францию, дальше на пароходах — в Турцию, в Иран и оттуда по железной дороге, наконец, в Дагестан.
Какое-то время театр жил полноценной культурной жизнью: здесь выступали Федор Шаляпин, Клавдия Шульженко, Любовь Орлова, приезжали на гастроли из Махачкалы, получившей столичный статус, артисты Кумыкского, Русского, Аварского, Лакского театров. Однако спустя несколько десятилетий значение театра заметно упало — как и значение самого Буйнакска, превратившегося из столицы Дагестана в один из рядовых заштатных городков. Девяностые годы не стали для буйнакского театра эпохой возрождения: стране было не до этого. Зато круто изменился его статус: в 1993 году сюда перевели Историко-краеведческий музей со всеми его архивами. Так театр окончательно перестал быть театром и стал музеем, хотя горожане продолжали называть его театром и делают это до сих пор. В те непростые годы руководителем и, можно сказать, хранителем театра был Магомед Дугричилов, художник и педагог, бывший директор Педагогического училища в Буйнакске. В условиях хронического недофинансирования ему удалось сохранить архивы и даже пополнить фонды музея новой коллекцией — картинной галереей. В настоящее время музей возглавляет его сын Микаил Дугричилов, который добился завершения капитального ремонта — в 2016 году, в год столетнего юбилея, музей открыл двери для посетителей. Теперь это филиал Дагестанского государственного объединенного музея, в нем представлено несколько богатых экспозиций, отображающих древнюю, средневековую и новую историю города и всего Дагестана.
Экспозиция Историко-краеведческого музея рассказывает о древнейших событиях, происходивших на территории Буйнакского района. Эта земля была заселена людьми еще в IV тыс. до н.э. При первых раскопках в 1864 г. в районе Таш-Баша было открыто древнее городище и найдены черно-лущенные сосуды с рельефным орнаментом, каменные светильники, зернотерки, бронзовые амулеты и талисманы. Часть этих находок представлена в музее; о кустарном производстве и ремеслах дагестанцев: о кузнецах, плотниках, гончарах, ковровщицах, изготовителях бурок и папах; о расцвете Темир-Хан-Шуры – бывшей столице Дагестанской области.
В залах представлена подлинная обстановка городского дома – богато декорированная мебель, текстиль. В музее находится коллекция литер для набора текстов, сохранившихся от первой мусульманской хромо-литотипографии Мирзы Мавраева (кон. 19 века). В ней печатали книги на дагестанских языках, выпускали газеты, плакаты, листовки. Заказы поступали из Татарии, Азербайджана, Кабарды.
Часть экспозиции – артефакты, связанные с установлением советской власти в Дагестане.
Всего фонды музея содержат более 3 400 экспонатов.
Алина Федорович и Андрей Лахно
