ЛИТЕРАТУРНО-МЕМОРИАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ АРБИ МАМАКАЕВА (поселок Надтеречный, Республика Чечня)
Александр Дашевский, куратор,
Удивительный мемориальный музей, созданный сыном чеченского поэта и писателя Арби Мамакаева. Разнообразный предметный ряд, одиннадцать залов, рассказывающих историю семьи Мамакаевых, самого Арби, а также историю участия чеченского народа в Великой Отечественной войне. Расположение и происхождения экспонатов, как и связь между частями экспозиции, приобретают стройность и связанность внутри многоуровневого нарратива основателя музея Эдуарда Мамакаева. Через свою биографию и судьбу своего отца он, как настоящий эпический сказитель, раскрывает трагические страницы истории чеченского народа. Собственно, этот рассказ, изобилующий невероятными поворотами, особой риторикой, гиперболами, рефренами, напевностью и ритмом и есть главный объект в музее.
Интересен художникам, любящим форму гезамткунстверка, любящим жанр сложного автофикшена, работающим с видео, ЗИНами, комиксами, устной и письменной литературой, мифами и историческими травмами.
THE ARBI MAMAKAEV LITERARY AND MEMORIAL MUSEUM (Nadterechny settlement, the Chechen Republic)
Alexander Dashevsky, curator
A remarkable memorial museum was created by the son of a Chechen poet and writer Arbi Mamakayev. A variety of exhibits in eleven halls of the museum depict the history of the Mamakayev family, Arbi himself and the Chechen people’s participation in the Great Patriotic War. The arrangement and origin of the objects, as well as the relationship between the parts of the exposition, become coherent and bound within the multi-level narrative of the museum’s founder, Eduard Mamakayev. Like a true epic narrator, he reveals the tragic pages of Chechen history through his biography and his father’s fate. Actually, this story is replete with incredible twists and turns, special rhetoric, hyperbole, refrain, melody and rhythm, and thus serves as the main object in the museum.
The museum is of interest to artists who like the concept of Gesamtkunstwerk, who love the genre of complex autofiction, who work with video, ZEENs, comics, oral and written literature, myths and historical traumas.
ЛИТЕРАТУРНО-МЕМОРИАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ АРБИ МАМАКАЕВА
Жанна Васильева, журналист
Счастливчик
Арби Мамакаева (1918-1958), поэта, драматурга, считали счастливчиком.
В 1936 году, когда Арби еще не исполнилось 18 лет, его стихи начали публиковать в журналах. В 1938-м его произведения появляются на русском языке в переводе Арсения Тарковского. В 1939-м в Грозном выходит сборник переводов на русский язык «Поэты Чечено-Ингушетии», в который включены и чудесное стихотворение «Вечер», и поэма «Аслага и Салихат» в переводе Тарковского. В свою очередь, Арби Мамакаев переводил русскую поэзию на чеченский язык. Прежде всего – Лермонтова, чьи шедевры «Казачья колыбельная», «Горные вершины», «Ангел», «Прощай, немытая Россия», отрывок из поэмы «Измаил-бей» зазвучали на языке вайнахов. Любимым его поэтом из современников был Сергей Есенин. Его стихи он читал друзьям, сборник Есенина хранил под подушкой. Пел песни на стихи Есенина. О переводах Есенина речи не шло – поэт и в России до войны издавался очень мало. Собственный поэтический сборник Арби Мамакаева вышел в 1940 году. Тогда же впервые была опубликована повесть «В родной аул». В 1941-м – поэма «В горах Чечни». Автору в это время было 23 года.
Но дело не только в стремительной литературной карьере. В 1935 году Чечено-Ингушский комитет объявил конкурс на позицию диктора. И 17-летний студент рабфака и по совместительству корреспондент газеты «Ленинский путь» подал документы на конкурс. И выбрали его. Красивый голос, и образование было неплохое. К тому времени он успел закончить неполную среднюю школу в Серноводском детском учебном городке (где жили и воспитывались дети погибших красных командиров), да и рабфак тем, кто хотел учиться, мог дать многое. Словом, он выиграл конкурс на диктора. Но на эту работу брали с 18 лет , и Арби отправился домой, в Надтеречный сельсовет, где его дядя был председателем сельсовета. Он «выправил» справку, что племянник – 1917 года рождения.
Так, 17-летний поэт стал буквально «голосом» радио, поэзии и юности. А поскольку он читал не только тексты с официальной информацией, но и декламировал свои стихи и переводы, популярность его была велика. Александр Галич, который в 1940-е годы жил в Грозном, работал журналистом, пробовал себя в режиссуре, ставил, в частности, одноактные пьесы Арби Мамакаева «Матрос Майрбек», «Гнев», «Разведка», вспоминал о той ауре восхищения, которая окружала писателя. В воспоминаниях, изданных уже в эмиграции во Франции, Галич писал:
«В годы, предшествующие Великой Отечественной войне (и в ее первые годы) А.Мамакаев был до того популярен и любим молодежью, что многие молодые люди старались походить на него не только внутренне, но и внешне: одевались, как он, делали его прически, на концерте и в театре выбирали места так, чтобы А.Мамакаев оказывался в центре. Все это учитывалось, формировалось… и делались соответствующие выводы».
Сегодня такой популярностью пользуются рок-звезды и рэперы. В предвоенные годы для мальчишек из Грозного Арби был звездой, поэтом, ровесником и при этом «своим парнем».
Харизматичность поэта, впрочем, не ограничивалась молодежной аудиторией. Имя «чеченского Есенина», раз возникнув, прикипело к нему. Настолько, что кто-то из друзей пошутил: «Разошелся наш Есенин. По республиканскому рупору имя Арби Мамакаева произносится чаще, чем имя товарища Сталина». Была эта шутка, или нет, теперь трудно проверить. Но само ее появление о многом говорит.
Любопытно, что образ счастливчика Арби Мамакаева возникает и в воспоминаниях замечательного танцора Махмуда Эсамбаева: «Арби был баловнем судьбы, поэтом от Бога. Мы все любили его. … Щедрый, добрый, он мог снять с себя все и отдать. Когда начали его таскать в НКВД и должны были арестовать, мы прятали его на крыше дома почти десять дней. …Но Арби это надоело, и он сам пошел к ним».
Письма Одиссея
Поразительно, что та же интонация изумления везучестью поэта прозвучит в вопросах его кузенов, когда он вернется домой после 14 лет тюрем, лагерей, ссылки: «Но как же, Арби, после такого ада тебе удалось выжить?». Это вопрос из тех, на которые человек не может ответить. Арби сказал: «Не знаю, братья. Причин для смерти было множество, а вот остаться в живых причин почти и не было. Видно, посему Всемилостивому нашему Всевышнему было угодно сохранить меня в ответ о встрече с родной землей. Я жаждал встречи с вами, с близкими мне людьми. Хотя я сам себя и не берег, но как я просил у Аллаха сохранить жизнь моим друзьям, особенно моим недругам, чтобы я мог успеть первых обнять, а вторым взглянуть в глаза. И он внял моим мольбам, услышал мои молитвы. Хвала Ему!».
Собственно, это возвращение домой после пересыльных тюрем Красноводска, Читы, Хабаровска, после лагеря в Магадане, после полутора десятков лет «исчезновения», воспринималось как чудо. Эта история была сродни истории Одиссея, который возвращается в родной дом, чтобы оказаться рядом с родными Пенелопой и Телемахом. С той только разницей, что Пенелопа тоже странствовала. Жена поэта Хулимат была выслана в Казахстан во время переселения народа. А сын Эдуард был оторван не только от отца, но и матери. Его, трехлетнего, спасали вначале чужие люди, потом – семья немецких ссыльных, потом – сестра Арби Мамакаева Тамара.
«Из заветных тем мне осталось только три: Родина, поэзия и сын», — так вспомнит слова Арби Мамакаева Магомет Сулаев.
Поиск сына и сестры – одна из главных просьб, которая повторяется в письмах поэта из лагеря и ссылки друзьям и родным. Письма ходили небыстро – порой по году. Но во всех – лейтмотивом забота о сыне.
«Дорогой Муса!… Если можешь, установи адрес моей сестры и сына Эдуарда – они, говорят, находятся где-то в совхозе в Нуринском районе. Мне обязательно необходимо узнать их местонахождение, ибо долг мой, совесть моя обязывают хоть немного помочь им. (…) Ты прости за эти откровения, не ты, но тот, кто имел хотя бы одного осиротевшего ребенка, сына, меня поймут». (август, 1944).
«Дорогой Саид, посылка, которую должен был послать Муслу, невозможна, ибо не принимают здесь, надо ехать в Магадан. Недавно получил письма из Караганды от братьев, отправленные еще в 1948 году, через 1 год и 4 месяца. Написал им, жду ответов. Сын мой, говорят, где-то в совхозе Нуринского района. Попытайся туда написать Я освобожусь в марте 1950 года. Не знаю, сумею ли приехать сразу. Средств, конечно, хватит, если отпустят. По крайней мере, в Магадан оторвусь». (август, 1949)
«Саид! Не дождусь письма от тебя. Недавно направил на имя Али письмо для тебя, а сегодня пишу второе… Беспредельно хочется узнать адрес сына, друзей и все о твоей жизни. (…) Дорогой Саид! Еще раз прошу тебя попытаться связаться с сыном моим, узнать его адрес и сообщить мне его местонахождение и положение». (август 1949).
«Дорогой Муса! …Освободился я из лагеря в октябре, но радости мало, домой не рассчитывают. (…) Теперь, Муса, Тамара с Эдиком живут в селе Морозовка, Марженкульский совхоз, Нуринский район. Напиши ей письмо, пусть она напишет от себя заявление в эти три места, прося возвращения из системы Дальстроя брата, Мамакаева А.Ш., освобожденного из лагеря. Пусть укажет на свое плохое здоровье, на то, что живет с моими малолетними детьми, сыном и дочерью, в нужде и т.д. Ее заявления тоже помогут.
Муса! …У нас давно уже снег и морозы до 20 градусов. Будут дальше крепче, до 50 градусов. Работаю, хожу на охоту и скучаю по вам. Вот вся моя жизнь». (октябрь 1950).
«Дорогой Саид! От всей души благодарю за письмо ко мне и Эдику. На днях получил от Эдика письмо, где он сообщает о твоем письме. Все наши здесь живут по-прежнему, спецпереселенцев в этом году отправляют к семьям, а о нас еще ничего пока не известно. Эдику вот уже и в этом месяце выслал 1000 рублей, также по 200 рублей выслал Хажар и Ате!». (май 1952)
«Дорогой Саид! …Меня, как всегда, не пускают [на материк]. Живем по-прежнему, работаю в системе «Колымснаба» кладовщиком-экспедитором. Сообщу тебе еще одну новость. Я женился недавно – месяцев 6 назад. Она русская, с города Горького, 1928. Девушка неплохая. Передает тебе лучшие пожелания и приветы. Я ей много рассказываю о тебе. Весною думаю направить ее туда к вам, чтобы она добилась вызова на меня, и, если это невозможно будет сделать, чтобы она привезла мне сюда Эдика. … Если там можно достать, пришли мне книгу стихов С.Есенина. Такой тоже здесь нет. … Эдик мне писал, что он получал от тебя письма. Большое спасибо, что ты не оставляешь его без внимания. (…) Мне ничего ни от кого не нужно, но добиться вызова я не в состоянии без помощи оттуда». (декабрь, 1952)
«Дорогой друг! Ты меня прости, я пишу тебе пару слов, чтобы не молчать. … У меня великое горе…Вчера по телефону из Джезказгана сообщили о смерти единственной родной сестры. Проезда, как знаешь, туда нет, и с пропуском уже ничего не получается. Мой сын, ее воспитанник, в большом отчаянии, мне его жаль. Нужно сдавать экзамены в институт, но, у убитого этим горем, у него ничего не получается. Боюсь, как бы не засыпался. Уж очень болезненно подействовала эта смерть на него. Ради бога, прости. Мы встретимся: я приеду к тебе, когда и сам немного успокоюсь». (июль, 1958).
Арби Мамакаев переживет свою сестру Тамару на один месяц. Он умрет 26 августа 1958 года от сердечного приступа. Сын успеет пожить с отцом полтора месяца.
Дом Одиссея, который построил Телемах
От отца Эдуарду Мамакаеву остались письма, книги, рассказы друзей. Из вещей – фотоальбом отца, ружье «Заур», с которым Арби охотился на Колыме, часы отца и шашка деда Шамсудина Мамакаева.
Никто не знает, как сохранилась эта шашка отца Арби.. Поэт бережно хранил ее, хотя почти не помнил отца. Начальник отдела милиции Надтеречного района Шамсудин Мамакаев, воевавший за красных, был убит в одном из боев с белыми в 1921 году. Его сыну было два года. И, похоже, именно с внутренних диалогов с отцом для Арби начинается поэзия. По крайней мере, одно из первых стихотворений посвящено отцу и дяде, погибшему тоже во время Гражданской войны.
Для Эдуарда Мамакаева с фотоальбома, рукописей отца, его ружья и шашки деда начинается музей. В сущности, весь этот музей, все его коллекции – это путь к отцу. Можно сказать, что Эдуард Мамакаев оказался тем Телемахом, который вместе с матерью Хулимат и своей женой Аминат выстраивает тот дом Одиссея, в который поэт мечтал вернуться. Дом, который его ждет всегда.
Поэтому этот дом – тот, каким он был в начале ХХ века.
«Мемориальный музей… создан на том месте, где стоял дом Мамакаевых. Ветхий, старый дом этот заново отремонтирован. Восстанавливая его, строители использовали все интересные детали старой постройки», — рассказывала в 1988 году в интервью директор республиканского объединенного музея Зарема Мусаева. И продолжила: «…Музей рождался благодаря энтузиазму множества людей. Конечно, в первую очередь, благодаря семье Мамакаева. Благодаря его сыну Эдуарду, который бережно сохранил все, что касается памяти отца, благодаря его матери – жене Мамакаева Хулимат. Она помогла восстановить подлинное убранство, дух и стиль дома. А ее невестка Аминат оказалась необыкновенной мастерицей, сумевшей своими руками воспроизвести многое здесь, вплоть до известной в старые времена чеченской печки. И все это – с огромной любовью и пониманием.
Приходили часто старики. Смотрели, давали советы, поправляли, делились своими знаниями, отдавали семейные реликвии».
Этот музей от многих мемориальных музеев отличается тем, что в нем живет семья сына и внука поэта. Посреди дворика – уменьшенная традиционная чеченская башня. Перед ней – бюст Арби Мамакаева.
И еще. В селе Надтеречном Мамакаевы – известная фамилия не только благодаря основоположнику вайнахской поэзии Арби Мамакаеву. Здесь помнят его дедов и прадедов, воевавших на русско-турецкой войне, двоюродных братьев, участников Великой Отечественной, родственников, соседей, друзей поэта. Словом, этот мемориальный музей оказался не только домом, хранящим память поэта, но и домом, хранящим память народа о XIX-ХХ веке.
Это логично. Хотя бы потому, что дом Одиссея – это эпос. Нынешний Гомер – это музейщик. Эдуард Мамакаев, сын поэта, – музейщик и сказитель в одном лице. И повезло тем, кто может слушать его рассказы.
THE ARBI MAMAKAEV LITERARY AND MEMORIAL MUSEUM
Zhanna Vasilyeva, the journalist
A Lucky man
Arbi Mamakaev (1918-1958), a poet and a playwright, was considered a lucky man.
In 1936 when he was still under eighteen years old, his poems were published in magazines. In 1938 his works appeared in Russian translation by Arseny Tarkovsky. In 1939 a collection of Russian translations «Chechen-Ingush Poets” was published in Grozny. The book contained the wonderful poem «Evening» and Mamakaev’s poem «Aslaga and Salikhat» translated by Tarkovsky. Arbi Mamakaev, in his turn, translated a lot of Russian poetry into Chechen. First of all, it was poetry by Lermontov, whose masterpieces «The Cossack Lullaby», «The Mountain Peaks», «The Angel», «Farewell, Unwashed Russia» and an excerpt from the poem «Ismail-Bei» found their voice in the Vainakh language. Sergei Yesenin was his favourite poet among his contemporaries. He used to read his verses to his friends and kept a book of Yesenin’s poems under the pillow. He also sang songs set to his lyrics. It was out of the question to translate Yesenin’s poetry — even in Russia his works were hardly published before the war. The collection of Arbi Mamakaev’s own poetry came out of press in 1940. At the same time the story «To the native aul (village)» was published for the first time. In 1941 the poem «In the Mountains of Chechnya» appeared. The author was only 23 years old at the time.
But it was not only his rapid literary career that really mattered. In 1935 the Chechen-Ingush Committee declared a competition for the position of the announcer. And a 17-year-old student of the workers’ faculty and part-time correspondent of “The Leninsky Put” submitted his documents for the contest. And they did choose him. He had a beautiful voice and a good education. By that time, he had already finished the shortened secondary school in the Sernovodsky campus (the children of the fallen Red commanders lived and were brought up there) and the workers’ faculty could give a lot to those, who wanted to learn. In short, he won the announcer competition. But this job was open to people over the age of 18, so Arbi went home to the Nadterechny village council, where his uncle, the chairman of the village council, “fixed” a certificate for him according to which his nephew was born in 1917.
In other words, the 17-year-old poet became literally the «voice» of the radio, poetry, and youth. And since he read not only the texts with official information, but also recited his poems and translations, he was extremely popular. Alexander Galich, who lived in Grozny in the 1940s, worked as a journalist and tried his hand at directing, staged among others, Arbi Mamakaev’s one-act plays «Sailor Mairbek», «Rage» and «Military Intelligence», recalled the aura of admiration that surrounded the writer. In his memoirs, published already after his emigrating to France, Galich wrote:
«In the years preceding the Great Patriotic War (and in its early years) A. Mamakaev was so popular and loved by the youth that many young people tried to resemble him not only inwardly but outwardly as well: they used to dress like him, emulate his hairstyles, choose seats at the concerts and in the theatre so that A. Mamakaev would find himself in the centre. All of this was taken notice of, filed… and appropriate conclusions were made.[1]
Today, rock stars and rappers enjoy the same popularity. In pre-war years, Arbi was a star, a poet, a peer and, at the same time, «one of the lads» for the boys from Grozny.
But it was not only the young people who were attracted by the poet’s charisma. The name of the «Chechen Yesenin» stuck to him the moment it appeared. It got attached to him so firmly that one of his friends joked: «Our Yesenin is on a roll. Arbi Mamakaev’s name is mentioned more often than the name of Comrade Stalin». Today it is difficult to find out whether it was a joke or not. But the very fact that it appeared says a lot.
It is interesting that the image of Arbi Mamakaev as a lucky man also appears in the memoirs of Makhmud Esambaev, a remarkable dancer: “Fortune has always smiled upon Arbi, a God given poet. We all loved him. … Generous, kind, he could take off everything and give it away. When they started to summon him to the NKVD (The People’s Commissariat for Internal Affairs) and were about to arrest him, we had been hiding him on the roof of our house for almost ten days. … But Arbi got fed up with it, and he went to them himself.”
Letters from Odysseus
It is amazing that the same astonishment at the poet’s good luck will be heard in the questions of his cousins when he returns home after fourteen years of prisons, camps and exile: «But how, Arbi, after such a hell did you manage to survive?». It is the kind of question that a man cannot answer. Arby said: «I don’t know, brothers. There were many reasons to die, but few reasons to stay alive. It seems, therefore, that it pleased our All-Merciful Almighty to save me for the meeting with my native land. I longed for a meeting with you, with people who are close to me. Though I did not take care of myself, I begged Allah to save my friends, and especially my enemies, so that I might have time to embrace the former and look into the eyes of the latter. And He heeded my request, He heard my prayers. Praise be to Him!»[2].
Actually, this return home after the holding prisons of Krasnovodsk, Chita, Khabarovsk, after the camp in Magadan, after a decade and a half of «disappearance», was perceived as a miracle. This story was akin to the story of Odysseus, who returned home to embrace Penelope and Telemachus. The only difference was that Penelope was also a wanderer. The poet’s wife Hulimat was exiled to Kazakhstan during the resettlement of the people. And the son Eduard was torn away not only from his father, but also from his mother. A three-year-old boy, first he was rescued by strangers, then by a family of German exiles, then by Tamara, Arbi Mamakaev’s sister.
«There are only three cherished themes left to me: my homeland, poetry and my son», — this is how Magomet Sulaev recalls the words of Arbi Mamakaev[3].
The search for his son and sister is one of the main pleas that keeps recurring in the letters of the poet from the camp and exile to his friends and relatives. The letters were not delivered very quickly – sometimes it took a year or so. But caring for his son was the leitmotif in all of them .
«Dear Musa!… Please, find out the address of my sister and my son Eduard, if you can — they are said to be somewhere in a state farm in the Nura district. It is essential for me to find out their whereabouts, for my sense of duty and my conscience oblige me to help them at least a little. (…) I am sorry for these revelations, not you, but anyone who had at least one orphaned child, a son, will understand me”. (August, 1944).
Arbi Mamakaev outlived his sister Tamara only by a month. He passed away on August 26, 1958 from a heart attack. His son had only a month and a half to live with his father.
Odysseus’ house that Telemachus built
There are his father’s letters, books and stories about him told by his friends, which Eduard Mamakaev inherited. As for his belongings, they include his father’s photo album, the shotgun «Zaur», with which Arbi Mamakaev used to hunt in Kolyma, his father’s watch, and grandfather Shamsudin Mamakaev’s sabre.
God knows, how this sabre of Arbi’s father has survived. What is more important is that the poet treasured it. Arbi hardly remembered his father. Shamsudin Mamakaev, the head of the police department of the Nadterechny district, who fought for the Reds, was killed in battle with the Whites in 1921. His son was two years old. And, apparently, the poetry began for Arbi with the inner dialogues with his father. At least one of his first poems is dedicated to his father and his uncle, who also died in the Civil War.
For Eduard Mamakaev, the museum begins with a photo album, his father’s manuscripts, his grandfather’s shotgun and sabre. In fact, this entire museum, all its collections are the way to his father. It can be said that Eduard Mamakaev turned out to be Telemachus who, together with his mother Khulimat and his wife Aminat, is building the house of Odysseus, of returning to which the poet had been dreaming. The house that is always waiting for him.
Therefore, this house is the same as it used to be at the beginning of the twentieth century.
«The memorial museum was set up in the place where Mamakaevs’ house stood. This dilapidated, old house has been renovated. While reconstructing it, the builders used all the interesting details of the old building,» said Zarema Musayeva, the director of the Republican United Museum, in an interview in 1988. And she continued: «…The museum was created due to the enthusiasm of many people. Of course, first of all, thanks to the Mamakayev family. Owing to his son Eduard, who carefully preserved everything that refers to his father’s memory, thanks to his mother — Mamakayev’s wife Khulimat. She helped to restore the authentic decoration, spirit and style of the house. And her daughter-in-law Aminat proved to be a rare craftswoman who managed to reproduce many things here with her own hands, right down to the famous Chechen stove of old times. And all of this was done with great love and understanding.
The old people used to come here. They looked around, gave advice, made corrections, shared their knowledge, presented the museum with their family heirlooms».
This museum differs from many memorial museums in that it houses the family of the poet’s son and grandson. There is a miniature traditional Chechen tower in the middle of the courtyard. In front of it is a bust of Arbi Mamakaev.
And one thing more. In the village of Nadterechny, the Mamakaevs are a well-known family name, not only because of Arbi Mamakaev, the founder of Nakh poetry. Here they remember his grandfathers and great-grandfathers who fought in the Russo-Turkish war, his cousins, participants in the Great Patriotic War, relatives, neighbours and friends of the poet. This memorial museum turned out to be not only a house keeping the memory of the poet, but also a house that keeps the memory of the people of the 20th century.
It makes sense. At least because Odysseus’ house is an epic. The present-day Homer is a museum worker. Eduard Mamakaev, the poet’s son, is a museum worker and a narrator rolled into one. And lucky are those who can listen to his stories.
[1] Kusaev A. Arbi Mamakaev: poet, citizen and public figure. // Arbi Mamakaev. Favourites. «Caucasus, I was yours…». Verses, a poem, prose, journalism, letters, memoirs. — M.: Charity Foundation for Chechen Literature, 2010. P. 328.
[2]Mamakaev E. On the life and art of Arbi Mamakaev. // Arbi Mamakaev. Favourites. «Caucasus, I was yours…». Verses, a poem, prose, journalism, letters, memoirs. — M. Charity Foundation for Chechen Literature, 2010. P.20.
[3]Sulaev M.: Three cherished themes // Arbi Mamakaev. Favourites. «Caucasus, I was yours…». Verses, a poem, prose, journalism, letters, memoirs. — M. Charity Foundation for Chechen Literature, 2010. P.262
ЛИТЕРАТУРНО-МЕМОРИАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ АРБИ МАМАКАЕВА (Чеченская Республика, пос. Надеречный)
Арби Шамсудинович Мамакаев (1918−1958) − чеченский писатель, поэт, создатель новой формы стихосложения в вайнахской поэзии.
Литературно-мемориальный музей А. Мамакаева основан в 1989 году сыном поэта как народный музей в селе Надтеречном (Лaxa-Невре) Чеченской Республики. Директор — Мамакаев Эдуард (сын поэта).
Музей представляет собой комплекс из реставрированного жилого дома конца ХIХ века, в котором родился и вырос А. Мамакаев; хозяйственных построек, мемориального сада с деревьями, посаженными известными в республике писателями, учеными, деятелями культуры, общественными и государственными деятелями, бюста на мраморном постаменте на фоне стилизованной чеченской традиционной каменной башни. Жилые комнаты и рабочий кабинет А. Мамакаева восстановлены в прежнем облике, какими они были при жизни поэта.
В музее представлены более двух тысяч экспонатов, которые расположены в девяти рабочих комнатах. Экспонаты рассказывают не только о жизни и творчестве Арби Мамакаева, но и о истории, культуре и быте народа.
В 1944 году, когда выселяли чеченцев, во дворе Мамакаевых осталась жить всего лишь одна их сноха, которая была русской и ее депортация не коснулась. Во многом благодаря ей дом писателя и его вещи сохранились.
Уникальность музею придает зал воинской славы, в котором собраны экспонаты, рассказывающие о выходцах села Надтеречное, которые защищали родину во время Великой Отечественной войны. Коллекция зала постоянно пополняется новыми экспонатами и документами.
В самые тяжелые для республики годы Музей А. Мамакаева, вопреки всем невзгодам и отсутствию финансирования, продолжал расти благодаря инициативе его создателей и общественности района.
Арби Мамакаев родился 2 декабря 1918 года в селе Нижний Наур (сейчас – Надтеречное). Он рано осиротел и воспитывался в детском доме, после чего учился на рабфаке. Будучи студентом, он уже писал для газеты «Ленинский путь», работал диктором на радио и учился на курсах драматургии. Примерно в то же время были изданы его первые стихи, и двадцатилетний Арби Мамакаев стал членом Союза писателей СССР.
Стихи Арби Мамакаева были так популярны, что на них стали писать песни и исполнять их на радио. В то же время он работал над пьесами, которые ставили в театре, переводил на чеченский язык поэзию Михаила Лермонтова.
Творчество Арби Мамакаева посвящено чеченской культуре, сохранению родной истории и речи, любви к суровой и живописной природе Кавказа. В стихах он воспевал горы Чечни и непокорные волны Терека, в пьесах – писал о тяготах Великой Отечественной войны и героизме её участников.
Арби Мамакаев дружил со знаменитостями, например, с бардом Александром Галичем, который в те годы работал в Чечне. Завистники написали на поэта донос, его арестовали. В ссылке Арби Мамакаев познакомился с писателем Александром Солженицыным и учёным Сергеем Королёвым, а в 1957 году вернулся домой после реабилитации. Его восстановили в партии, но стихов его больше не печатали. Выросшее в депортации поколение знало его лишь как «врага народа». Через год после возвращения он скончался на руках друга, писателя Абузара Айдамирова.
Эдуард Мамакаев занялся восстановлением отцовского наследия через пару лет после его смерти. В те годы даже друзья поэта опасались говорить о нём: память о репрессиях была ещё свежа. И всё же настойчивый потомок организовал вечер памяти, приуроченный к юбилею отца, куда пригласил чеченских и ингушских деятелей культуры. Среди гостей был однокурсник Арби Мамакаева по рабфаку, ветеран Великой Отечественной войны Сергей Воронин. Он был собственным корреспондентом газеты «Правда» на Северном Кавказе и обладал определённым авторитетом у руководства республики и у простых жителей. Он помог по-настоящему вернуть честное имя Арби Мамакаева и вместе с общественностью поддержал инициативу назвать в его честь улицы в том селе, где родился и умер поэт. Арби Мамакаев стал первым чеченцем, удостоившимся такого знака уважения
Хранителем музея и памяти о творческом и жизненном пути Арби Мамакаеве является его сын Эдуард.
